Искусство для искушенных

Ольга Ключарева

Как в природе, очень многое в японской культуре кажется сложным, хотя на самом деле является по-детски простым. И если природа, соединяет в себе сложнейшую, словно продуманную мудрым изобретателем систему с великой простотой, то японское искусство икэбаны — это выражение космоса через простейшее — через растения и цветы.

Японцы были не первыми, кто, совершая подношение Будде, задержал взгляд на цветах. Составлением цветочных композиций до них занимались многие другие народы, в частности индусы и китайцы. Из Индии и Китая, вместе с буддизмом, в Японию и проник этот вид религиозного действа. Но, коснувшись японской земли, икэбана обрела новый смысл. В XV веке она развивалась уже в качестве национальной, сугубо японской традиции, став частью ритуальных церемоний в синтоистских и буддийских храмах и элементом чайной церемонии. В чайном домике перед каждым приемом гостей создавалась каждый раз новая композиция из растений и цветов, которая размещалась в особой нише «токонома». Композиция могла рассказать не только о вкусах хозяина церемонии и сезоне времени года, но, как и чайная посуда, должна была гармонировать с освещением и темой беседы. И наоборот, она сама могла стать предметом беседы гостей, связующей нитью между «вечным» и «мимолетным». Как чайная церемония, как поэзия, как боевые искусства, постепенно составление композиций из цветов переросло в новую форму медитации, через которую проявляется жизненная суть, основной закон пути.

Непосвященный увидит в икэбане прежде всего почерк и замысел мастера. Это верно лишь отчасти. Потому что истинный мастер всегда стремиться остаться на заднем плане, его «я» здесь не является важным. Основа же — первозданная природная красота элементов композиции и, вытекающее отсюда, стремление к простоте. Мастер никогда не будет озабочен декоративностью. Его задача — выявить и подчеркнуть фрагмент бытия. Поэтому, как нельзя дважды войти в одну и ту же воду, не может быть и двух одинаковых композиций. Можно подумать, что искусство икэбаны доступно любому и учиться этому совсем необязательно. Достаточно лишь, пользуясь законом неповторимости, подойти к кэндзану (приспособление для укрепления веток и цветов), воткнуть в него веточку, а затем, на свой страх и риск, вплести в нее цветы и траву. Но это заблуждение. Искусство икэбаны требует виртуозного владения навыками и самого настоящего профессионального мастерства. Европейское сознание результативно и не удивительно, что к икэбане мы зачастую относимся как к псевдоискусству или времяпрепровождению, приятному во всех отношениях. Не так у японцев. Для них составление композиции — не стремление к конечному результату, а, прежде всего, познание и ощущение процесса. А когда человек достигает определенного уровня мастерства, он начинает физически чувствовать, как сквозь него проходят невидимые токи, превращая земное в космическое. Результат для японца — ощущение бесконечности. В любом виде искусства.

Чаще всего за основу икэбаны берутся три ветки или цветка, самый высокий из которых олицетворяет небо, средний — человека, а нижний — землю. Таким образом, перед нами миниатюрная модель бытия и неразрывной связи его элементов.

Значение, придаваемое восточными культурами взаимодействию противоположных сил «инь» и «ян», в икэбане выражается как сочетание не сочетаемого. Именно вечной борьбе и единству противоположностей композиция обязана своей внутренней динамикой. Но, несмотря на разнообразие сочетающихся в «живых картинах» элементов и растений, между ними обязательно должен происходить «разговор». А так как икэбана не терпит нарочитости и насильственно создаваемой красоты, каждая новая деталь должна найти свое место в композиции и общий язык с другими деталями. Одним будет принадлежать доминирующая роль, другие могут дополнять картину, создавая объем. Причем эффект достигается подчас одним едва заметным изгибом травинки или веточки, в результате которого композиция оживает, показывает самые различные стороны своего «характера» и заставляет работать образное мышление. Поэтому внимательный и искушенный зритель в поисках оптимального ракурса, обязательно обойдет объект со всех сторон.

Долгие годы самосовершенствования мастеров обогатили это искусство множеством нюансов. И хотя стили, виды, каноны икэбаны чрезвычайно строги, в то же время в ней есть место и для некоторых исключений из правил. Иногда в композиции предпочтение отдается какому-либо одному цвету: экспрессивному красному, или спокойному белому, или, ассоциирующемуся с цветением, зеленому. В этом случае его оттенки отражают многообразие оттенков самой природы. Очень характерна для композиций икэбаны классификация по сезонам. Мы привыкли, что зимой природа погружается в сон, все растения замирают и, казалось бы, придумать сюжет на зимнюю тему просто невозможно. Только не для японцев. Сосна и бамбук — главные элементы их зимних композиций. Символом же несгибаемости, противостояния холоду в икэбане является веточка цветущей сливы. Есть здесь и цветы: хризантемы и нарциссы. Красный, зеленый и белый, а иногда вместо белого — желтый — канонические цвета. Мандарины в новогодних композициях — пожелание крепкой семьи и пополнения рода, так как мандариновые деревья плодоносят круглый год. Сосна символизирует здоровье и ум. При этом в зимних композициях часто можно видеть цветы и растения не обязательные, но символизирующие то или иное природное явление. Например, растение гипсофилу, напоминающую легкий снежок.

Весенняя композиция — динамичная, как само зарождение жизни. Ветки с набухшими почками, бутоны, сочетание ярких красок — все это элементы весны в икэбане. Летние мотивы — многообразие цветочных форм и демонстрация цветения в полную силу.

Осень — спокойные тона, постепенное увядание, подготовка к зимнему сну. Здесь используются опавшие листья деревьев и сухая трава. Но, иногда символизируя собой непрерывность жизни, на спокойном фоне появляется цветок.

Икэбана — искусство бесконечной перспективы. Фантазия мастера и влияние времени, смена форм в окружающем пространстве — все это, конечно, оказывает свое влияние. Подчас икэбана даже становится полем деятельности художников относительно молодых стилей и направлений. Таких, например, как сюрреализм, постмодернизм, кубизм и многие другие. Тогда на свет появляются необычные, странные произведения. Однако сформировавшиеся за столетия направления в икэбане тоже не утрачивают своей актуальности. И тут проявляется еще одно уникальное свойство этого искусства — несмотря на жесткость канонов, существовать в свободной форме, удивляя каждый раз новизной и свежестью. Традиционных стилей и форм икэбаны множество, от строгих канонических, до более свободных. Мастера стиля рикка создают свои композиции в форме син, с доминирующим акцентом на центральной, прямостоящей ветви. Такие работы всегда идеально подходили и подходят для официальных церемоний, торжественных собраний и праздников, либо для размещения в храмах. Стиль ге предполагает изгибы ветвей, как будто отражающие настроение мастера. Стиль нагэ-ирэ, напротив, свободный, утверждающий естественность и хаотичность живой природы. И хотя композиция стиля нагэ-ирэ, как и во всех остальных случаях, тщательно продумана, выглядит она, как только собранные и небрежно воткнутые в вазу цветы.

Преемственность поколений мастеров икэбана не нарушается по сей день Например, Школа Икэнобо ведет свою историю с VII века, когда один из первых японцев, посетивших Китай, монах Сэнмё, привез оттуда сведения об искусстве аранжировки цветов. Сэнмё поселился в хижине («бо») рядом с храмом, расположенном около пруда («икэ») и создавал композиции, предназначенные для алтаря Будды. Так родилась Школа Икэнобо, насчитывающая на сегодняшний день 45 поколений мастеров — потомков Сэнмё. Из молодых, а также самых ярких школ икэбаны особой популярностью пользуется Школа Согэцу («со» — «трава», «гэцу» — «луна»), имеющая свои офисы почти в каждом японском городе. Основана Школа была в 1927 году мастером Софу Тэсигахара (1900-1979). Одна из ее главных отличительных черт — это разрешение при составлении композиций, помимо цветов, трав и растений, использовать любые другие подручные средства, материалы и предметы. Другой интересный факт — композиции этой Школы могут выходить далеко за рамки помещений, в которых они создаются, размещаться на открытых пространствах и даже быть частью городских сооружений.